— Здравствуйте, это квартира Алексея?
— Ну… допустим. А вы по какому делу? — хозяйка, женщина в домашнем халате, прищурилась настороженно.
— Вы его мама?
— Я?! Да чтоб тебе… жена я ему, не мама! Ты вообще кто такая, милая?
— Он в больнице сейчас… В тяжёлом состоянии. Мне ничего не говорят, только родным положено. Я… можно я войду?
— Ну проходи уж. Только с объяснениями не тяни. Ты чего вообще здоровьем моего мужа интересуешься? Кухня направо, сядь.
Девушка, бледная, с усталым лицом, присела на край кухонного уголка. Из кармана вытащила платочек, промокнула лоб.
— Водички?
— Можно…
— Ну давай, рассказывай, пока я добрая. Ты кто такая?
— Алексей… он обещал на мне жениться. Осенью. — девушка опустила глаза.
— А! Ну если жениться… — Люся расхохоталась, продолжая мыть кастрюлю. — Только у нас, милая, многожёнство законом не одобряется.
— Я не с шутками пришла.
— А я не с улыбками. У меня чувство юмора давно в ремонте. Так ты говоришь — после развода на тебе женится?
— Да. Он сказал, что после вашего дня рождения подаст документы.
— Так… теперь всё ясно. Лёха, как был фокусник, так и остался. «Горбатого могила исправит» — не я сказала.
— Я не понимаю…
— А я всё понимаю, милая. С какого посёлка сама?
— С Нижнего. На заводе работала. Потом в город перебралась.
— Ага, ясно. Город покорять решила. А Лёха у нас, знай, детский ор не переваривает. Когда я рожала старшего, так он жить к мамке сбежал — высыпаться, видите ли, ему нужно. А ты на каком сроке?
— Два месяца до родов.
— О, понятно. Вот он и слился. Нервишки бережёт. Так… Лёха, значит, обещал жениться… Разведётся со мной. После моего же дня рождения. Красавец.
— А вы… скажете, как он?
— Жить будет. Состояние тяжёлое, но стабильное. — Люся облокотилась на подоконник. — А чего ты у меня спрашиваешь? Когда в койку с ним прыгала, не советовалась же.
— Я студентка… на третьем курсе, заочка. Дома мама, братья — мелкие ещё. Мне некуда идти. А он говорил, что вы уже давно как чужие.
— А вот тут стоп. — в голосе Людмилы металл. — Ты давай-ка мне номер свой оставь. Адрес. Как выпишется мой «жених», так я тебе и позвоню.
— Зачем?..
— Чтобы забирала. К себе. В общагу. К мамке. К братьям. Но только не сюда. Квартирка эта — бабкина, по наследству. Никакому мужу при разводе не светит. И тебе — тем более.
— Мы любим друг друга…
— Ну так в шалаше с любовью и поживёте. Всё, дорогая, шагай уже. Пока добрая. Дверь найдёшь.
Людмила захлопнула за гостьей дверь, и только тогда села. Три дня без сна, на нервах, да ещё эта…
В аварии муж чуть концы не отдал. Прогнозы — хуже некуда. Только перевели в палату — сказали: жене ухаживать.
И тут, как назло, эта беременная девочка, губки бантиком, глазки на мокром месте, а в мыслях — как жилплощадь урвать.
Ох, не устала бы Людмила душевно и физически, спустила бы Аньку эту с лестницы, и не один раз.
Но пошла всё же. В больницу. Подумала: хоть и злюсь, но ухаживать надо. Хоть плюнуть в душу, но в глаза сначала посмотреть.
Идёт — думает. А на лавке под подъездом — Анька.
— Тёть Люсь…
— Опять ты?! Что тебе теперь?
— Вы к Лёше?
— А тебе что?
— Возьмите меня с собой… пожалуйста.
В автобусе ехали молча. Люся смотрела в окно, как будто рядом пусто.
У больничной палаты командирским тоном сказала:
— Ты подожди тут. Я первая зайду.
В палате Алексей один. Лежит, весь в синяках, нога на вытяжке, голова перебинтована. Увидел Люсю — просиял.
— Люся… ты пришла.
— Ага. Не дождёшься, чтоб не пришла.
Она достаёт из пакета судочки с едой, ставит на тумбочку.
— Котлетки с картошечкой, как ты любишь. Горячие. Ешь.
— А ты чего вся красная? Заболела?
— Нет. Плохо просто. Тебя из армии дождалась, макароны одни ели, детей растили… А ты…
— Люся…
— Молчи. Ты мне нож в спину воткнул.
— Люся, прости…
— Не за что. Ты не забыл, что осенью обещал на другой жениться?
— Чего?! Кто?! Какая другая?
— Анна. С пузиком. Её ты наделал. Ты, Алексей.
— Люся, ты что несёшь?
— Сейчас покажу тебе «что». Я её сюда привела. Вон, за дверью стоит.
— Прекрати!
— Анка! Заходи!
В палату заходит девушка. С животом. Осматривается.
— А где Алексей?
— Перед тобой.
— Нет… — девушка отшатнулась. — Это не он. У моего глаза другие… Он молодой, красивый… Вот фото.
Она достаёт телефон. На экране — парень. Молодой. Кудрявый.
— Это не мой Алексей.
— Подожди… — Люся повернулась к мужу. — Это не ты?
А у Алексея глаза на лоб полезли. Лежит, не дышит.
Люся грохнулась на свободную койку и залилась смехом. Смех перешёл в хохот, а потом в слёзы. От облегчения, от усталости, от абсурда.
— Садись, девочка. Рассказывай всё как есть.
Оказалось — Анна перепутала адрес. Её Алексей дал левый. Хотел сбежать. Ни в какой аварии он не был. Даже в больницу не попадал. Просто решил: «Свалю — и дело с концом».
Людмила — женщина с хваткой. Выяснила всё, подключила знакомых, помогла найти настоящего папашу. И с роддома Анну забрала. И жильё нашла. И алименты выбила — чтоб впредь неповадно.
Папаша в воспитании участия не принимает, но платит исправно. Знает — Люся за ним придёт, если что.
Своего Лёшку Людмила не выгнала. Простила. Пусть и не без последствий.
А Аню обняла. Девчонка с тех пор зовёт её только так:
— Мама Люся. Мой ангел-хранитель.
И когда сыночек Анны подрос — Люся познакомила её с хорошим мужиком. Замуж выдала. Сама за главного гостя на свадьбе плясала.
Так мама Люся и своего счастья не потеряла, и чужим дорожку вымостила.
